NEFT продолжает изучать альтернативы углеводородам, на которых Россия в целом и регионы тюменской «матрешки» смогут заработать в ближайшем будущем. Мы уже рассказали о потенциале водорода, а теперь речь пойдет о торговле квотами на выбросы углекислого газа (Emission Trading System, она же — ETS). Что это такое и как этот экономический институт позволит России заработать миллиарды долларов — в разборе NEFT.
Что такое ETS?
ETS — это рыночный механизм, который помогает снизить выбросы парниковых газов в атмосферу. Правительство страны или специальный орган (в Евросоюзе, например, за это отвечает Европейская комиссия) устанавливает норму по парниковым выбросам в год. Исходя из этой нормы, компаниям-загрязнителям предписывают квоту — то количество выбросов, которое они имеют право выделить в атмосферу. Если компания эту норму превышает, то получает штраф. А если выбросов, наоборот, меньше, то компания может продать остатки квот менее экологичным участникам рынка.
В чем преимущества ETS?
Профессоры Уральского федерального университета Светлана Дорошенко и Анна Мингалева в 2020 году в статье для «Финансового журнала» отмечают, что ETS помогает поддерживать баланс между производством и защитой экологии, выравнивать количество вредных выбросов у разных компаний или стран. Это помогает одним отраслям не нарушать свою квоту, если вдруг изменилась ситуация на рынке или растет производство, за счет других отраслей.
Второе важное преимущество — углеродные квоты стимулируют бизнес делать производство менее вредным, так как потом расходы, потраченные на модернизацию, можно покрыть продажами на бирже чистого воздуха.
Третий плюс вытекает из второго — это добровольная ответственность бизнеса за окружающую среду. Компания, которая не может соблюдать квоты, может покупать их на рынке. Так игроки, которым выгодно модернизировать производство, будут получать деньги от тех, кому это пока не выгодно.
Последнее преимущество — прогнозируемость. Компания выстраивает план, исходя из известного ей количества квот. Это позволяет планировать свои расходы наперед без страха нарваться на штрафы.
Есть и недостатки
Ученые обозначают четыре глобальных недостатка системы. Первый из них заключается в том, что многие компании или страны, включенные в ETS, не заинтересованы в снижении выбросов. Так, например, развивающиеся страны мотивируют свою позицию тем, что объемы их выбросов намного меньше, чем у богатых соседей, а потому и нормы для них должны быть другими. Кроме того, слаборазвитые страны требуют дополнительные выплаты, так как их страна пострадала от выбросов других государств. Так, страны-участники рынка ЕС все еще не могут договориться между собой, заявляют исследователи.
Второй недостаток — эффект «утечки углерода». Это явление, при котором парниковые выбросы просто перетекают в те страны и регионы, где экологическая политика является менее строгой. Тем, кто заботится о сокращении выбросов, становится невыгодно этим заниматься.
Третья проблема связана с правильным формированием рынка чистого воздуха. Если сделать много квот, то их останется много и у предприятий, и их стоимость на рынке обесценится. При этом рынок постоянно меняется, поэтому следить за ним достаточно сложно.
Последний недостаток заключается в дороговизне инноваций. Зачастую компаниям дешевле купить на рынке квоты, чем модернизировать собственное производство и зарабатывать на их продаже в будущем.
Чтобы решать эти проблемы, ученые предлагают создать более прозрачные схемы продажи квот и дать инспекторам возможность оперативно их отслеживать, собирать максимально актуальную информацию о выбросах, чтобы правильно определять квоты и цены, и создать ограничения для компаний, которые не хотят участвовать в торгах.
Сколько на этом можно заработать?
Дорошенко и Мингалева в 2020 году насчитали в мире как минимум 17 систем для торговли квотами в разных странах. Среди них — биржи в Корее, Китае, Казахстане, США, Швейцарии, Японии, Новой Зеландии и других странах. Однако самая крупная и значимая ETS — в Евросоюзе, с ее помощью регулируется порядка 45% выбросов в ЕС.
В цене рынок торговли квот в ближайшие годы будет серьезно расти, заявляет «Интерфакс», опираясь на прогноз аналитиков крупнейшего финансового конгломерата Morgan Stanley. В 2020-м квоты на выбросы подорожали на 30% и торговались на уровне 32 евро за тонну. К 2025 году цена может вырасти до 76 евро за тонну.
Специалисты Высшей школы экономики подсчитали, что Россия на рынке углеродных льгот могла бы зарабатывать 50 млрд долларов в год. При этом в 2020 году нефтегазовые доходы российского бюджета составили 5,2 трлн рублей, или 72,5 млрд — на треть больше предполагаемой прибыли через ETS.
Россия будет создавать свой рынок
О создании своего рынка говорят российские власти и бизнес. Так, о необходимости платформы для торговли в ноябре 2020-го говорил в интервью «Коммерсанту» совладелец «ЛУКОЙЛа» Леонид Федун. Он же назвал сроки — система должна появиться до 2025 года.
Ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков объяснил, что пока российские компании в основном думают больше о себе, чем о рынках квот, не занимаясь захоронением СО2. Поэтому стране нужен какой-то донор квот. При этом идею создать в России ETS он считает логичной.
Федун предлагает получать квоты для России с помощью лесов, которые называет «природными резервуарами CO2». Как утверждает нефтяник, 1 га соснового леса поглощает 1–1,5 тонны СО2 в год, тополь — 5–7 тонн, а такое дерево, как павловния — 30 тонн выбросов.
По данным «Рослесхоза», лесной фонд страны — 1,1 млрд га. Из них 520 млн — хвойные. При этом, по данным Минприроды, сосновые леса составляют 15,4% всего лесного фонда — порядка 170 млн га. Таким образом, теоретически, сосны в России могут поглотить от 170 до 255 млн тонн СО2 — столько же выделяют ежедневно 28 млрд автомобилей.
Но для создания такого рынка стране надо проделать огромную работу, говорят эксперты. Подобный рынок появляется не стихийно, а создается государством. Сейчас в России для этого нет законодательной базы, не определены участники рынка и отсутствует опыт мониторинга выбросов по компаниям.
Власти обещают заняться этим вопросом. Например, глава Минобрнауки Валерий Фальков объявил о создании карбоновых полигонов. На них будут отслеживать углеродный след в разных регионах и разрабатывать технологию для наблюдений за выбросами парниковых газов. Проект уже пообещал поддержать «Сибур». Создавать свой проект по снижению выбросов парниковых газов будут и в ХМАО — его анонсировала губернатор округа Наталья Комарова.
Первым заявленным регионом, где начнется эксперимент по квотированию выбросов и созданию локального рынка, стал Сахалин. По данным «Коммерсанта», соответствующий законопроект в правительство внесло Минэкономики. Калининградская область и Югра тоже выразили желание участвовать в эксперименте.
Другая проблема заключается в организации этой торговли. Например, тот же Леонид Федун в своем интервью подчеркивает, что ETS в России должна быть независимой и при этом отвечать мировым стандартам. А Игорь Юшков считает, то с легализацией рынка у международного сообщества могут возникнуть проблемы. Евросоюз, который является главным покупателем российских углеводородов, может заподозрить Россию в обмане или занижении реальных объемов утилизации СО2.
«Если и создавать, то стройный, соответствующий международным требованиям институт. И в идеале он должен стать отмывочной машиной, которая будет снимать углеродный налог с российских поставщиков», — считает ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков.
При этом именно создание собственного рынка, а не встраивание в существующий, будет более выгодным, утверждает руководитель аналитического центра Независимого топливного союза Григорий Баженов: «Создавать свой рынок сложнее, но в перспективе можно подбирать под себя рынки других нефтедобывающих стран, которые также начнут встраиваться в нашу сеть».
Что делать нефтяникам
«Отрасль торговли квотами — это повышение эффективности предприятий и переход на другие энергоресурсы, в первую очередь, с меньшими выбросами. То есть, тут идет речь о переоборудовании предприятий, — рассказал NEFT директор Центра изучения нефтегазовых рынков Национального исследовательского университета „Высшая школа экономики“ Вячеслав Кулагин. — Так крупные компании ищут возможности выжить в изменяющихся условиях рынка».
Кулагин уверен: нефтяного инженера можно переучить для работы в новой отрасли, хоть для этого и потребуется время. Но ведь нет такой специальности «Торговля квотами», поэтому и переучивать работников отрасли пока некуда. Да и к тому же, нефтяная эра еще не закончилась — тем, кто сейчас в отрасли, работы хватит. А вот новые экологические веяния заставляют компании изменяться и изменять своих работников.
«Тот же „Лукойл“ понимает, что будет и через десять лет качать нефть. И есть сотрудники, которые так и будут этим заниматься с учетом новых веяний. Но на уровне стратегии эту же добытую нефть будут пытаться сделать более „зеленой“, учитывать все выбросы СО2. Этим уже будут заниматься дополнительно новые сотрудники».
В штате больших энергогигантов появляется все больше людей, которые занимаются вопросами выбросов на уровне как стратегии, так уже и практики. И если говорить о будущих поколениях, то они будут уже выбирать себе профессию исходя из тех потребностей, которые будут возникать. И тут должно вмешаться государство.
«Если спрос на нефтяную профессию начнет падать, любое нормальное государство начнет трансформировать стратегию, делать заказ в вузы на новых узких специалистов в экологической сфере, сокращать устаревшие направления и открывать новые. Но я отмечу — пока у нас переизбытка нефтяников нет. Скорее, наоборот даже», — резюмировал Кулагин.
